Правдивые сказки

Настоящего Индейца

Hey, Missies Music

                                                                     

                                                                                                           Индеепендент «Глас»
                                                                                                           09.02.03 18:14


                                                                                                           Now you see the light    
                                                                                                   Don’t give up the fight    
                                                                                                                                        club    


Наташка, Наташка... как же написать о тебе? Напишу, как всегда, как умею – о себе, ладно? О том, что у меня связано с тобой. А о себе ты и сама написала.

Я тогда неделю как «бросил пить». В кавычках, потому что всё это так условно... у меня следующим образом.
Припивать-то можно ежедневно, в газетах это называется бытовым алкоголизмом, и я с газетами не спорю, просто придумал себе откарячку, что это помогает мне писать. Нездоровая тяга, однозначно! но я последнее время этому научился (поскольку этому действительно нужно учиться, раньше я не умел, тут главное удерживаться на тяге и не падать в опьянение, это похоже на сёрфинг), и чуть ли не привык, что уже, конечно, ничего хорошего.
И совсем другое – конкретная алкоголизация, когда приходят гости, и как же с ними не выпить. Или просто какой-нибудь Новый год, и выпить с Галочкой. Там уже другое, там ни на какой волне не удерживаешься, а назюзюкиваешься, пока не рубанёшься. В этом ещё нет никакой опасности, если ты с утра сделал зарядку босиком на балконе, напился чаю и поотмокал в ванне, после чего приступил к исполнению своей трудовой вахты. И так же ничего страшного, если ты по особому настроению (праздник продолжается или друзья остаются) прямо утром выпил пива и дальше по программе, а отрезвительные процедуры отложил на завтра. Или даже на послезавтра.
Опасная черта приближается, когда каждый вечер, пусть даже после протрезвления – опять друзья, или опять Новый год. Тогда-то и наступает состояние, что утром уже просто пиздец, просто не жилец почти, как ни отмокай, ни отпивайся чаем – за руль всё равно садиться страшно. А когда забил наконец на работу и откупорил, и выпил, даже не бутылку – полбутылочки пивка, и сразу слышишь, что попускает вроде, полегче сразу... тут уже другой сёрфинг – ни в коем случае не выпить больше, чем достаточно для облегчения, чтоб хоть завтра чувствовать себя к чему-то готовым... пока ещё через силу, потихонечку, но послезавтра уже станет вообще ништяк, а после послезавтра ты уже всё забудешь и будешь готов припивать снова.

На сей раз меня зарубило настолько, что я даже испытал отвращение к алкоголю. После всех Новых годов к нам зачастили по очереди и пересекаясь Боров, Сталкер и его Ленка. Ленка ссорилась со Сталкером, а Боров бегал от пьющей Наташи, чтоб выпивать в лёгкую с нами с Галкой или с Малышом. Сталкер с Ленкой бросили свой флэт на Бабаню с Матильдой, первой уехала Ленка, невинно к Малышу с Женькой, а Сталкер вообразил почему-то, что к Тюхлину, и расколотил все зеркала и опрокинул шкаф, после чего уехал к маме. Ленка, чтоб не утомлять Малыша, переселилась к нам – и чем ещё заниматься каждый вечер, как не назюзюкиваться?
Наконец Сталкер всё-таки приехал к нам, привёз жёлтую розу и полтора литра молдавского (последнее время в магазинах появились полуторалитровые бутылки сухого, это, в смысле, не у тёток на «Белорусской» в пластиковых пузырях), а потом сбегал ещё за парочкой таких же. Плюс пиво... вроде ничего особенного? Потом поехали к ним, на тачке, разумеется, пиво по дороге, там Бабаня ещё сбегала, за пивом опять же. То есть ничего тяжёлого – понятия не имею, почему меня так сильно на следующее утро зарубило.
В таких случаях я начинаю искать вампира, а в такой компании, как ни перебирай – каждый вампир в своём роде, два наркомана и две недоёбаных, впрочем, все недоёбаны, поскольку сами знаете, как с этим делом у наркоманов.
Хотя, может, всё дело и в переходе количества в качество – сколько уже пили-то. Или в магнитных бурях.
Главное – давно мне не было настолько хуёво. Может быть даже, никогда, хотя каждый раз так кажется. Никуда я не поехал, а выцедил бутылочку пива и больше в этот день не пил. А на другой день уже работал и вечером только одно пиво, просто чтоб самому себе показать, что без фанатизма, просто попробовал – и действительно не хочется. А на следующий день после работы купил  на оптовом упаковку баночного «Элитного Ярпива» и порешил пить не больше двух банок за вечер.
Прям вспомнил, как я жил раньше. Чай постоянно, а не только утром. То есть и ужин можно запить чаем с сигаретой, а не пивом – и охуенно. Только потом уже, перед сном неплохо бы хоть баночку... в первый трезвый вечер я так нахуярился чая, что в 3 спать так и не захотелось, но я решил, что пора, чтоб хоть кусочек книжки оставить на завтра, до пяти упорно пытался заснуть, в 5 понял, что без бутылки пива о сне нечего и думать, и заснуть потом смог только в 7 где-то. Как раз решил купить книжку вместо портвейна. В круглосуточном, куда мы заходили, гуляя с Машей, я обратил внимание на две книжки Лимонова. Приглядевшись, я увидел, что одна из них у меня уже есть, просто с другой обложкой, но другую вижу в первый раз. На следующий вечер я зашёл с твёрдым намерением истратить 140 на эту книжку – 3 литра молдавского на «Белорусской». Но пролистав, увидел, что и этот сборник у меня есть, просто в него добавлены несколько рассказов, десятая часть объёма... за 140? Устанавливая книжку на полку, я вдруг прозрел – из-за этого Лимона не заметил «Бойцовский клуб»! Сколько, 100? да вообще смешно. Книжка – пока не дочитаешь, заснуть не удастся.

Разумеется, я был преисполнен торжества, что снова живу, как жил всегда раньше, и искренне недоумевал, как так вышло, что просто не мыслил, как провести вечер без бутылочки портвейна, может, даже и не всю выпить, но откупорить обязательно, иначе как-то беспокойно.
А уж как это люди пьют водку, у меня теперь вообще в голове не укладывалось.
Как раз в роковую ночь мне снилось – застолье по какому-то поводу, и я вижу все эти рюмки и влекущие к рюмкам закуски, и пытаюсь объяснить присутствующим, что, к сожалению, как раз бросил пить... такой вот сон, ярко символизирующий мою гордыню, что вот, мол, не пью, и даже не хочется, и хуй вы меня соблазните.

А роковым утром у меня сломалась машина. День был расписан у меня самым трезвомыслящим образом, просто по часам, я даже проснулся в 6, а не в 8, как планировал, от волнения – наконец появилось кое-что из Крыма, а с этим последнее время так сложно (причём у всех), что как только что-то замаячит, нужно всё бросать и мчаться. План такой – в 10 на роднике, в 12 загрузил воду, в час на «Кантемировской», в 2 в Леонтьевском возле ТАСС, в 3 в «Финисте», с Кутузовым уже договорился о кредитовании, в 4 привожу эксклюзивную бесплатную водичку в точку связи с Крымом.
Ремень генератора давно уже у меня визжал, пока не прогревался. Но так жалобно, как в этот раз, он не визжал никогда. Потом, правда, перестал, как всегда вроде... но через 700 метров после старта лопнул. Пришлось возвращаться, без помпы, между прочим, вентилятор радиатора очень долго не хотел успокоиться, когда я встал на прикол.
Сперва я истратил полтора часа на то, что съездил  на троллейбусе в магазин на Волоколамском. Я позвонил им из дома, поэтому довольно долго стучался в их железную дверь. Когда я вернулся домой и возмущённо позвонил, почему у вас закрыто? на том конце провода удивились, и дальше выяснилось, что вот уже полгода я звоню к ним, на Можайское, договариваюсь, а потом еду и покупаю заказанное на Волоколамском, по пути с родника.
Пришлось ехать на Можайское – на метро до Киевского, а дальше маршрутка за МКАД. Мороз минус 20. Воскресенье – кроме них никто не работает.
Ремень оказался длиннее см на 5, чем нужно. Хотя продавец подбирал мне его по каталогу, а также по VIN через комп. И по телефону пояснил, что короче не бывает, привозите обратно.

Вечером я бодро пытался писать на трезвую голову, и тут позвонил Малыш – не займу ли 100 рублей? Ну о чём ты спрашиваешь, 500 – это, может, ещё и сумма, а за стольником не лень ли тебе вообще ехать? Да что тут ехать, прямой троллейбус, а стольник, когда уже столько дней подряд пьёшь, а сегодня вечером вдруг выпить не на что – вполне приличная сумма.
Приехав, Малыш сказал, что плов и чаи никак сейчас не по настроению, - тогда пивка? предложил я. Нет, лучше дайте 200, а я схожу в магазин и буду должен вам 150. Пока он ходил, позвонил Боров. Он у мамы и как раз собрался к Малышу, а раз Малыш у нас, то и он сейчас подъедет.
Малыш принёс «Вермут», причём отпил по дороге – вы должны меня понять, держаться и дальше было невозможно.
Ну, что там одна бутылка – Борову осталось полстаканчика. Тогда он достал из рюкзака банку «Казановы» Малышу и «Ред дэвила» себе – сколько я его знаю, у него всегда рюкзак, как у деда Мороза, набит этими банками. Поскольку пиво он по каким-то соображениям категорически не употребляет.
Позвонила Женька, отчитала Малыша, они с Боровом засобирались. Они хотели героически пройти до дома пешком насквозь через лётное поле, чтоб не париться с троллейбусом по Беговой. По дороге как раз и прикупим то, что нам нужно на вечер. Малыш взял почитать «Бойцовский клуб».
Наташа уже с утра лежала, не проснувшись. Мы почему-то так и не позвонили ей. Или не помню, может, Боров пробовал, но она не снимала трубку?
Может, будь мы менее ограничены в средствах, мы бы и выпили больше, и развеселились, и сели на тачку, чтоб нагрянуть к Наташке? Может быть, но ведь это уже ничего не изменило бы, ехать нужно было вчера, а чем мы вчера занимались? Я уже который вечер писал трезво и одиноко, как учил батька Лимонов, Боров с Малышом где-то шароёбились. Я считал вечер очень удачным – наконец вести из Крыма! – и даже спать не смог больше шести часов, вскочил, как огурчик, правда, уже через три часа – такой облом!
Но и вчера – кто бы там с ней ни был... она шла своим путём.

Утром уже в понедельник по компу выяснили, что таких движков, как у меня, на «Уно» вообще не бывает, позвонили на склад, и там сказали, что бывает такой движок только на очень редкой модели «Типо», в России таких нет, а потому и на складе нужный ремень не припасён.
Пришлось идти в «Опель». Их ремни в два раза дороже, зато нашлось то, что мне нужно.
Я последовательно выполнил всё, что наметил на вчера. Начал в середине дня, так что вернулся в девятом часу, с добычей, наскоро поужинал и скорее попробовал.
Тут как раз позвонил Сева. Завтра уезжает с «Чёрным кофе» на Украину, концерты в четырёх городах, 7-го в Днепре, так что не мог ли бы я сообщить это Парфёну? Легко. А ещё, Фил, как там... Сева, у тебя чутьё, как раз только что появилось, а две недели уже был голяк. Забили стрелу на завтра.
И тут следующий звонок – Женька. Боров  где-то к середине дня пришёл в себя и поехал к Наташе. Она была уже синяя. Труповозка только что уехала.
Потом мы сами позвонили – чё делаете? Поём.
Мы в это время тоже пели. Иногда у меня бывает настроение попеть специально для Маши, на этот раз у меня почему-то навязчиво крутилось «Напрасно старушка ждёт сына домой», спел все куплеты, что вспомнил, некоторые два раза.

Ехать немедленно было глупо, хотя и первым пришло в голову.
Я опять совершил всё по намеченному плану. С утра мы записаны на бесплатную стрижку Маши, какой-то благотворительный центр раздавал посылки от английских школьников русским детям, позвонили и нам, а когда мы получали, выяснилось, что они ещё и стригут бесплатно, причём хоть всю семью. Я, конечно, отказался, но Галка захотела профессионально подровнять Машу, да и себя, раз уж на халяву.
Дальше к Севе, как раз с Машей для конспирации. А от Севы – к Борову.

Галка там уже один раз была, у Борова был бёсдник, а к нам как раз приехала Галкина мама и могла посидеть с Машей – редкий шанс для Галки выйти в тусовку. Наташа к тому времени уже тоже один раз к нам заезжала, так что Галка не комплексовала.
Подарок для Борова у меня как раз был (в смысле, из Крыма). Ещё подарил ему кассетку, упоминаемую в «Дороге в рай», H-BLOCKX – к «Пантере» я очень прикалываюсь, бывает, целый день её в машине слушаю, но они из тех групп, которые преподносят только тенденцию, металлическую, или рэгги, или хоть русскую народную, и выразить стиль им удаётся очень ярко – но у них нет мелодий, то есть того, что цепляет. Того, за что песню начинаешь любить.
Боров меня не понял. Прослушав половину песни, он заявил, что всё ясно, и если уж в таком стиле, так лучше старый добрый “Motorhead”, и поставил как раз пример того, о чём я только что говорил.
Наташа прямо при нас приготовила необыкновенный салат – никогда не думал, что для основы салата можно использовать просто варёные макаронные изделия. Казалось бы, так просто – но Наташа заправила всё это какими-то экзотичными овощами из баночек и оливковым маслом, и получилось чрезвычайно изысканно, ещё там, кажется, кусочки копчёных сосисок попадались.
Оказалось – ещё и хозяйка. А до этого, помню, как-то раз угощала собравшуюся компанию блюдом четвертушек (вдоль и пополам) подрумяненных в гриле сосисок, и в каждую была воткнута зубочистка, как эскимо на палочке, а в центре блюда выдавлены кетчуп, майонез и горчица. То есть опять же – средства самые что ни на есть подручные (надо будет спросить Борова – а варили ли они хоть раз в жизни борщ?), но использованы утончённо. При этом, что тоже очень важно, безо всякой нарочитости, поскольку (на ум приходят сразу несколько примеров) бывают такие, которые заебут своей утончённостью.
Наташа такая не потому, что хочет такой казаться, а потому, что не умеет иначе.

На этот раз там было ужасно неуютно. Серо, тускло и прокурено. Натоптано и как попало брошено. Слоняющиеся, как слепые, мужики и бабы. Боров как раз упал в угол возле мусорного ведра, а Малыш пытался его поднять. На Галке сразу повисла Женя.
У меня с утра крутилось в голове «последний подарок ему принесли» – ну какой подарок может принести настоящей Наташке настоящий индеец?
А ведь за пару недель до этого я её пробросил. На кухне тогда спала Ленка, Маша с Галкой дрыхли, как всегда, а я проснулся почему-то рано, выпил чаю и залез в ванну, и тут звонок, пришлось оставлять мокрые следы и пулять сеанс Ленке, если бы она догадалась приоткрыть глаза.
-    Ты что, в ванне что ли? – спросила Наташа.
-    А что, слышно? Сейчас, подожди, я выключу кран.
-    Я хочу выпить.
-    Ну так выпей.
-    Но я не могу больше пить!
-    Ну и хорошо.
-    Что ты, как мудак... ничего не понимаешь... Я хочу-у-у... Ты меня слышишь там?
-    Наташенька, чего ты хочешь, я всё сделаю.
-    Ну эту, ну которую вы по телефону не называете, хотя давно пора бы лигалайз.
На самом деле, у меня был самый дэцел, как раз нам утро скоротать. Но с какой стати? Полдевятого утра, я собрался возить воду, чтоб купить пожрать всем нам и выпить по случаю проживания у нас Ленки. А одному мне этого хватит ещё на три, а то и четыре дня обманывания себя, что будто бы что-то было. Знамение-то со дня на день, тогда уж всех и порадую, Наташу с Боровом в первую очередь. На пару дней опоздала Наташка. А в тот вечер, когда я получил по телефону радостное известие, что завтра, она ещё разговаривала с Боровом.

Последний подарок ему принесли...
Сталкер увидел меня и затащил на лежанку за занавеской, на которой валялась в отрубе Ленка. «О, дай я сделаю!» – забрал у меня пакет и весь высыпал на свою ладонь. Сталкер, рассердился я, перестань, подобрал с пола Наташину картинку и пересыпал на неё с его ладони. Только не сердись! испугался Сталкер, а потом завыл с рыданием: вот оно как, ты видишь? вот оно как!
Я хладнокровно вышел в общую комнату, нашёл папиросы и очень обстоятельно, обмениваясь репликами со знакомыми и теми, кто называет «Фил», а я не помню, заколотил два штакета. Один вручил шатающемуся в прострации Борову, второй показал, куда положил, а всё, что осталось, компактно завернул в фольгу от сигарет и опять же специально обратил внимание Борова на то, где лежит, если чё.
Добив пару последних хапок и отдав пятку валяющемуся на Ленке Сталкеру, я мигнул Галке: пошли одеваться. В коридоре возле дабла был бородатый мужик. Пока я одевался, он что-то рассказывал совершенно невразумительно. Жалко, что я не знал, что это брат Наташи, а то бы прислушался.

Вечером позвонила Женя и сказала, что кремация послезавтра, в четверг. Оказалось, уже месяц назад Наташа говорила соседке сверху, своей подруге, что хотела бы, чтобы её сожгли, а прах разделили и отвезли в Париж, Лос-Анджелес, Питер и в Москве тоже немного оставили. И уже звонили и из Парижа, и из Америки, и говорили, что готовы взять на себя все заботы по захоронению, и переслать самолётом запросто, но мама ни в какую – только в Питер.
Вообще-то как красиво придумала, говорил я Галке. Да ну, возражала она, как колдун в «Волшебной лампе Алладина», чё, не помнишь что ли? как он на четыре части света разбежался.
Красиво, конечно, но стоит ли так выёбываться, дело всё же серьёзное, не игрушки.
А я бы хотел, чтоб у меня всегда были только игрушки, спорил я.
Мы, конечно же, выпивали. Пиво, оставшееся от упаковки. На следующий день пришлось покупать новую.

В среду я усиленно работал, чтоб на ближайшие дни вода была у всех.
В четверг надел чёрную косуху, чёрные кожаные штаны, «Камелот», который, поносив, подарил мне Филя, белый свитер без ворота и чёрную бандану на шею, с белыми скелетиками. Я старался для Наташки.
Обсуждая с Галкой, я в шутку сомневался, нужны ли цветы, не пошлость ли? хотя на самом деле конечно – раз-то в жизни... Наташке... Купил две тёмно-бардовых розы. И «МК», который жадно развернул, пока грелась машина. Блядь ни хуя себе! Уже в Париже знают о Наташке, а эти козломойцы до сих пор ни строчки. Даже не мог читать всё остальное, взрывы, пожары, изнасилования и гоп-стопы, хотя обычно читаю, пока греется машина – вдруг про Лимонова напишут? и вообще, надо же быть в курсе того, что большинство считает действительностью, я даже рекламу иногда читаю и даже объявления «досуг», подыскали же слово.
Про Лимонова как раз таки написали – прокурор запросил 14, а защитник – свободы и извинений, а что решит суд, вы узнаете в следующей серии нашего шоу «На серебряном хую»... Джа, миленький, как же я устал от этого потока взаимодополняющих радио, ТВ и газет... а вы говорите, наркотики – нет наркотика страшнее... то, что вы называете наркотиком – единственное, чем можно заслониться от этого неумолимо опускающегося пресса... ненадолго, конечно, но хоть не так больно, когда захрустит и потечёт.
Кто он такой, интересно, этот прокурор? Щегол, которому поручили быть палачом. Ему поебать все литературы, он просто крутит гайки ключами по инструкции. И как герой теле шоу, даже не представляет, куда провалится в итоге представления. Ещё одного крупно развели. То есть по мелочи, конечно.

Морг нашёл по карте без проблем. Проехал мимо клуба, в котором 5 лет назад выступала Умка (сейчас его там уже нет), и банка, в котором работал брат Галки Аркаша.
Сразу натолкнулся на Славика Индейца, он сразу потащил меня обратно в мой «Фиат» греться, позвав свою скво Таню и какого-то хмыря с причёской ёжиком, у которого был косяк, а позже оказалось, что у него группа «Капуста», никогда о такой не слышал, неважно, написал несколько песен для «Руки вверх» - восстановители архива, сделайте, пожалуйста, сноску, что это была за группа.
Под косяк я напомнил ребятам, что сегодня день рождения Боба Марли, и даже поставил “Babylon by bus”.
Потом всех позвали. Интерьер напомнил мне овощебазу – дорога чуть вниз, эстакада чуть вверх, столбы и навес, голо и обморожено. Я расположился выше, снизу мне маякнул Тимофей – мол, в таких местах только теперь и встречаемся, - и ускользнул к подразумеваемому выезду из гаража.
Заметив, что все с цветами, я спросил ближайшую герлу – а что, уже пора? – и поплёлся в машину за своими, а когда вернулся, уже начали пускать, я воткнулся не самым последним, одолел даже коридорчик, но в самом начале зала застрял, и только слушал, пока не объявили, что кто посмотрел, дайте место другим, и тогда я смог продвинуться к гробу и обойти кругом него... зрелище меня ужаснуло, училка... ведь это специалисты придают лицу такое выражение? заказать бы им улыбку Будды, если они такое осилят и если такое будет мне по карману.
Никогда я не видел её такой, никогда. Причём не бесстрастное лицо, не умиротворённое – а именно строгое, почти не злое, а просто строгое. Старше по настроению лет на 40, чем она казалась. Выражение лица, с которым уже в самом деле давно пора.

Меня подхватил и усадил Сталкер – мол, нужно будет выносить гроб. Свои пару цветочков я уже положил в общую кучу на Наташины ноги.
Потом выяснилось, что всё без нас грузится в автобус.
Я вёз уже сложившуюся компанию. Боров, Сталкер и остальные самые приближённые уместились в автобус. Тюхлин тоже ехал с недогрузом.
Пытаясь выехать на Комсомольский, проехали мимо «Форпоста» – последняя запись Live Наташи. Оказалось, там выезжать нельзя, и как раз стоял мусор, пришлось объезжать по Третьему кольцу, по Бережковской, по Воробьёвым горам. Ехать нужно было за МКАД в сторону Внукова.

В крематории народу было уже поменьше, Тимофея, например, не было.
В морге Наташа лежала ногами к дверям, здесь наоборот, поскольку ногами к дверце, ведущей, очевидно, в печку.
Тётка, ведущая церемонию, предложила высказаться всем желающим. Первым двинул речугу Солдат Семёнов, важный, как директор звукозаписывающего лэйбла. Между прочим упомянул, что Аня Герасимова wish to be here, но прости, кореш, не смогла, от неё вам всем приветик. Потом стал говорить Индеец. Тётка с Семёновым стояли в ногах, а Индеец встал у изголовья и бормотал что-то, ни фига не слышно, но довольно долго, а потом стал плакать, и Сталкер увёл его на диванчик возле стены. А пока говорил Семёнов, что-то пытался выкрикнуть брат Наташи, и Малыш увёл его на другой диванчик. По-моему, один я был трезвый, ещё Семёнов, может быть.
Я подумал – а не прочитать ли стишок? Даже сразу вспомнился подходящий:
    мало рифму искать – надо попросту ждать настроенья
    когда вера, и нежность, и грусть станут вдруг не смешны
    когда тесно обступят тебя всех потерянных тени
    всё прощая, чтоб сам ты не вынес сокрытой вины

    только пафос с годами становится всё ненавистней
    то есть всё недоступней тот первый наивный восторг
    то есть чувство и страсть отступают под натиском мысли
    то есть – ты уже годен
        хоть в милитаристы, хоть в морг
Насчёт последней строчки я засомневался – я-то написал для красного словца, на букву «м», а в данной ситуации... причём тут милитаристы-то? Нет, вообще-то стишок подходящий, но не слишком ли откровенный?
Пока другие выходили и что-то говорили, я лихорадочно пытался найти рифму вместо «морг». «То есть ты уже годен, и неуместен торг»? Чё попало.
И наглядевшись на других, я подумал – я ведь хочу вылезти на сцену и преподнести себя на фоне Наташи. А я вот как умею – всем построиться и обкончаться. Все меня сразу запомнят... работают три камеры...
И сразу решил воздержаться. Она ведь и так слышит, когда я в уме читаю. И вижу при этом в уме её, а не то, что тут лежит.

Потом всем предложили проститься. Пусть все подходят слева, а родственники стоят справа. («Девочки налево...»).
Первые несколько человек просто стояли молча и отходили, но один рыженький, который говорил очень страстно, с бородкой, кудрями и фанатично блаженным выражением лица, характерным для тех, у кого вруб в христианство явился самым невинным проявлением потенциально опасного для окружающих склада ума... так вот, он вдруг сказал «Боров, прости?» и поцеловал Наташу. Чё за хуйня, за что прости-то? Или ты подразумеваешь, что это не просто поцелуй, а конкретная оральная ласка?
И дальше все тоже стали её целовать. А я не смог. Я нагнулся и изобразил воздушный поцелуй в сантиметре от её губ... папу, правда, целовал, как курица из морозилки... маму не стал... Ну и перекрестился (каждый раз вспоминаю, какое плечо сперва, правое или левое?).

Заиграла музыка, Семёнов высказывался уже напоследок. Сталкер с Индейцем плакали, стоя и обнявшись. Мама причитала: «Уезжала за моря, за океаны, в дальние страны, а умереть к нам вернулась». Да уж, хорошо, конечно.
Да и вообще – удачно дальше некуда! Семёнов высказывался: дай бог каждому из нас столько после себя оставить. На самом деле он-то оставит побольше – но так успешно это засветить? И жизнь – Лос-Анджелес, Париж, самый шик и ничего лишнего. И какой гениальный компромисс – не то что Дркин, и неизвестно, как у Умки получится. Вроде и андеграунд, а вроде и с Пугачихой общалась. А вообще, если бы не Лимонов...
Наташа, уж прости, но вот что я думаю о твоём творчестве. Ты гениальная актриса, и жалко, что не попала в Голливуд. И голос – просто нет равных. Ты исполнитель, а тебя заставили быть ещё и автором. И ты написала – отдаю должное упорству. Но главное – умудрилась припихнуть. О Дркине газеты никогда не напишут, а о тебе даже в «НТВ» нашли место между взорвавшейся «Колумбией» и Бушем против Хусейна. И при этом – хуй знает, кто ты такая, для избранных, кино не для всех. Действительно, дай бог каждому...
А уж пожила и оттянулась – по полной программе. И отъехала – дай Джа каждому... так ненавязчиво...

Обратно я вёз опять Индейца с его скво и Бабаню. Индейцу всё не нравилось, и сама церемония - «Запомните все – у меня место на кладбище уже куплено! Заранее всех предупреждаю – никаких кремаций с моим участием», и собравшиеся – «кто они все такие? никогда не видел... где они раньше-то были?».
-    Меня пусть хоронят человек пять-шесть, не больше! – кричал Индеец.
Оказывается, он произвёл анализ крови, показавший у него все симптомы рака печени.
Индейца и Бабаню я высадил возле Ленинградского вокзала – если довозить до дома, в котором у Наташи студия, потом придётся париться с разворотом. А мне нужно домой, чтоб поставить машину и потом выпить наконец с вами, оглоедами. А Таньке на работу, на Новослободскую, как раз по дороге. И так еле отпросилась и уже обзвонилась.
У них с Индейцем у обоих по мобиле. Она работает, снимает квартиру и содержит, уж как получается, себя и Индейца. А он придумал окончательную и безоговорочную причину ни хуя не делать – зачем, если рак, если так и так последние денёчки. Идея вообще-то неплохая, если бы на счёте лежала крупная сумма, а так он в реальности уже и не знает, кого крутить и разводить, так уж всех давно заебал, остаётся только попрошайничать. ( Его уже даже никто не боится, говорит мне Сталкер. Даже? – удивляюсь я, - разве вообще возможно его бояться? – Ты просто не видел его лет десять назад, тогда он выглядел очень устрашающе, - свидетельствует Сталкер).
После этого ёбаного «Норд-оста» мусора уже достали, останавливают на каждом шагу, а уж когда читают в паспорте, что уроженка Грозного... Регистрацию приходится покупать за 50 баксов на три месяца. Хорошо хоть Чечня пока Россия, миграционные карты дороже. Брак с Индейцем помогает, конечно, объясняться, но вообще мусора не понимают – так а хуля ты к мужу не прописываешься? А мама Индейца даже гениальную Алтуфьеву не хотела прописывать, что уж говорить о безродной чеченке?

Из дома я выехал с раскачкой – поел, попил, покурил, всё не мог собраться. Очень лениво было выдвигаться, но надо, ничего не поделаешь.
С собой взял 6 банок пива.
Дверь у них была открыта. Кругом стола сидели закусывающие и выпивающие водку. Никого не знаю. Меня и пиво увидел Индеец, Танька тоже подтянулась, Ленка, Малыш подходил пару раз, Женька, у неё мания – чуть что обниматься, причём очень крепко, так что у меня даже чуть ли не встаёт сразу. Мы тусовались на пятачке между застольным диваном и кухонной стойкой. Совершенно бесцельно, просто присутствовали на подразумеваемом всеми таинстве.
Дружественные соседи, приютившие маму Наташи, оказались чудной парочкой, откровенные старушка и старичок, но очень бодрые, с ясным взором и по духу моложе многих школьников. Она даже выглядела вполне сексуально, в чём-то вроде обтягивающих лосин, попка что надо, а уж фэйс... примерно как у Галки – всё равно девочка! даже ещё более выраженная, чем в детстве. А он – настоящий старый ковбой, в новеньких потёртых джинах и джинсовой жилетке, седые длинные волосы, серебряная борода, сияющая бездна мудрости в каждой ухмылке.
(Всё это приглючилось мне по пиву, из-за плохого зрения и недостатка освещения. Никакие они не соседи, соседка совсем другая, и потом – никакие они не старички, она действительно где-то сверстница Галки, да и он, хоть и выглядит старше меня, очень может быть, что ещё и моложе, про Гайдука я тоже сперва подумал, что он старше меня лет на десять. Просто мне ж сказали про соседку, Наташину подружку, которая намного её старше – вот я и видел то, что ожидал увидеть, поскольку по каким-то случайным фразам вообразил, что это соседка и есть, а это – сразу видно, что её старый боевой товарищ.)
Я потому так хорошо их рассмотрел (это я так написал, когда ещё не выяснил своего заблуждения), что именно они сгоняли куда-то и вернулись с двумя спичечными коробками, после чего избранный контингент закрылся в ванной. Ленка уселась мне на колени, Сталкер где-то валялся в отрубях, я беззастенчиво ласкал её, а соседи Наташи, музейные хиппи, щедро приколачивали и пускали по кругу. Ещё были Боров, конечно же, Малыш, Индеец, незнакомая мне милая парочка нашего возраста, косяке на третьем или четвёртом появился Рома, неприкаянный барабанщик, старый друг Борова, артистичный, как Сталкер, любимая их с Боровом и Сталкером фишка – изображать голубых, и у Ромы это получается наиболее талантливо.
Постепенно народ потянулся обратно в комнату, последними покинули ванную мы с Ромой. Соседи тем временем сгоняли за пивом в больших пластиковых бутылках, наше родное «Очаковское», без выебонов.

Я задушевно пообщался с братом Наташи Сергеем. Женька ещё днём говорила мне: он конкретно гонит, сперва говорил, что Наташа позвонила ему в ту ночь, но он был пьяный и не помнит, а сейчас, чем дальше, тем больше вспоминает разговор, которого, скорее всего, вообще не существовало. Когда я разговорил его – у меня тоже есть сестра Наташка, на два года его старше, а самый старший мой брат старше его на 4 года, а его Наташка младше меня на месяц, - он поведал мне, что (записываю, как  грязный журналюга) их отец умер через два дня после её рождения, ему было 41, а Серёге 12, у отца был рак и за год до смерти он уже знал, что умрёт, и завещал Серёге, вполне уже сознательному, Наташку. Он и петь её учил, и на фоно играть.
Весь вечер постоянно работала стереосистема Борова, и звучала только Наташа. Сергей обращал моё внимание – вот, эту песню мы с ней пели, когда ей было лет 12.
А телефонный разговор роковой ночью с Наташей он пересказал мне как факт, в котором невозможно усомниться. Я абсолютно точно знаю, что этот разговор был, возможно, и не по телефону, даже скорее, что именно так – напрямую. Он был пьяный, но как всегда, а она была пьяной последний раз в жизни, она уже покидала нас, и с кем, как не с ним, было ей поговорить напоследок?
Серёга утверждает, что она говорила – как всё заебало, как все заебали. Продюсёры эти все, редакторы. Блядь, написала до хуя – никому на хуй не нужно. Напела пиздец сколько – а всего три официальных пластинки. И никто не хочет давать денег, и как жить? Пошли вы все на хуй, мудачьё Пугачьё.
Примерно так видит ситуацию Серёга, её брат.

Малыш вызвался проводить Ленку, а я Бабаню. Малыш выше меня на голову, соответственно шагает быстрее, а я ещё и хромаю (уже второй месяц, сам порвал себе ахиллесово сухожилие, пытаясь завести с толчка свою «Уно»), мы с Бабаней сразу отстали.

На следующее утро нужно было ехать за урной. Прогревая мою любимейшую «Уно», я нашёл наконец в воскресном (в пятницу его уже продают) «МК» про Наташу, с цветными фотками – но что за хуйню пишет эта дура? Какая ещё передозировка? Да ещё в интервью Наташа подчёркивает, что давно не пьёт – как спецом, чтоб все подумали – ну да, значит передоз, что ж ещё тогда?
И что ещё за интимные отношения с Довлатовым и Высоцким?
А может, и не дура. Почему бы не посодействовать легендам, хоть бы и таким. Разве кому-нибудь интересно, какой была Наташа на самом деле? Вот вам правда от козломойцев. А если вы сами знаете, кто мы такие -–зачем вы тогда нас читаете? Приятно ведь? Как порнография – приятно? никуда не денешься, приятно, и именно тем, что в жизни так не бывает.
В номере за пятницу тоже была заметка, начисто опровергающая любые инсинуации о передозе, так что всё в порядке.

Индеец всё ещё был у них. И собирался тоже ехать с нами. Я прямо выразил своё негодование.
Вот я бы на месте Борова поехал один – это моё дело, и я его делаю. Используя помощь тех, кого конкретно необходимо, в данном случае – писателя-водовоза с машиной.
Но все в тусовке убеждены по умолчанию, что братушке нашему Борову необходима сейчас моральная поддержка, а порой и трезвый контроль, чтоб ловить башню. Вот я бы посчитал даже оскорбительным так о нём думать, мне он всегда казался Моргуновым, а не Вициным. Но они... по себе что ли судят? Хуй знает почему – как-то само собой разумеется, что за Серёгой нужно сейчас следить очень плотно. И кому как не Малышу, лучшему другу, этим заниматься? Которому к тому же нехуй делать, и попивать – любимейшее занятие.
Так что ладно, везу Борова и Малыша – но на хуй нам нужен Индеец? Ты домой собрался? – могу довезти до метро. Возвращаться собираешься? – так на хуй тогда вообще тебе ездить, сиди тут и жди. Ты что, не понимаешь, что у меня не джип, а двухместная в принципе машинка? Ты ж сам видел. Покатался, хватит уже. И так два кабана, один другого здоровее.
Индеец был несгибаем в желании, как крыса загнанная в угол, я даже просто пожалел его в конце концов. Сам прекрасно понимает, что на хуй никому тут не нужен, отметил прощание – и привет, без тебя забот хватает. Но некуда деваться и нечем заняться, и поэтому просто нет никаких сил оставить тусовку.
И Боров – единственная зацепка. Ведь если сидеть его дожидаться, оставшиеся сразу скажут – а не пошёл бы ты на хуй. Что Женя девушка прямая, что Бабаня. Поэтому Индеец рвался в мою бедную маленькую «Уно», как буржуй на последний пароход в Крыму в 20-м году.

На мой вкус лучше было ехать вдвоём, задумчиво глядя вдаль, под соответствующий музон, в общем, промедитировать такое дело. Ладно, можно втроём, философски улыбающийся водитель и пара пассажиров, обменивающихся изредка полусловом.
А вышло – три в жопу пьяных троглодита... случалось мне возить таких, когда занимался извозом – ах, как же удручающе характерно! Так и кажется, что сейчас опрокинут лодку.
В итоге у меня почему-то дико разболелась башка. Поднявшись на флэт чисто для приличия, я сразу извинился, что меня ждёт баронесса, и ринулся домой, уже почти ничего не соображая, на автопилоте сквозь застилающую пелену.
Скорей бы нажраться.

Потом они поехали в Питер, а я отвёз в Коломну Галку с Машей (по дороге заехали к Филе, я подарил ему «Бойцовский клуб», Малышу было не до мелочей, пришлось купить ещё одну книжку, она того стоит, объяснил я удивлённому продавцу), вернувшись домой, сразу нажрался, и теперь пытался протрезвиться, и тут мне позвонил Андрей, художник из Питера, с которым мы с Галкой познакомились на пляже в Гурзуфе.
Я вообще-то пребывал в состоянии полной неспособности ни на что. Но Андрей так зазывал – вот тут у меня стоит «Мадера», - что я решился на подвиг. Затем, может, и стоит пить, чтоб любое, самое простое движение превращать в подвиг. Настолько нет сил даже до палатки за сигаретами дойти – и тут вдруг Зов. Друг приехал издалека и зовёт распить мадеру.
Надо приводить себя в порядок, чтоб никто на улице ни о чём не догадался. Но как внешне ни прихорашивайся, внутри – руины и дрожание последней струны. Каждый шаг через больно, каждый вдох, как последний.
Для маскировки обязательно газета, на умняках – лучшая отмазка. Автобус до Савёловского, метро до Владыкина, троллейбус до обозначенного адреса. Морозище, бля... может, не такой уж и мороз, но как внутри морозит! Ничего, щас мадерцы...
Остановка, указанная Андреем, оказалась через две остановки после нужного дома, пришлось возвращаться.
На пятый этаж вскарабкаться, о-хо-хо... Звоню – нет ответа.
Может, он перепутал не остановку, а номер дома? Спускаюсь, проверяю код домофона... всё сходится... Вскарабкиваюсь опять, звоню уже настойчиво... приходится оставить записку.
Уже не помню как, добираюсь до дома и валюсь под одеяло, хлебнув глотка три пива. Звонит Андрей. Оказывается, он спал и, возможно, поэтому не слышал звонков в дверь. Уходит проверить записку. Перезванивает – нет там никакой записки.
Я падаю на измену – уж не началось ли раздвоение личности, как в «Бойцовском клубе»? Может, я всё же что-то перепутал? Там ещё на площадке третьего этажа турник установлен? Да, похоже, всё сходится... но где тогда записка?
В общем, я заснул часа на полтора, после чего почувствовал в себе силы сесть за руль и доехать таки до Андрея. Похоже, он просто действительно крепко спал. Но как красиво было почувствовать это сомнение – не приснилось ли то, что казалось реальностью?

13-го Наташа с Боровом должны были выступать в «Бункере». Хозяева проявили понимание.
Для меня это мероприятие обернулось знамением – наконец помирились Галочка с Инночкой. Уже два с половиной года, как погрызлись и разосрались.
Галка пребывала в Коломне, а я пригласил Инку на знаменательный сэйшен. То есть я хотел позвать Филю, но Инка заявила, что нефиг в его возрасте так поздно да ещё в середине недели, зато ей самой было бы любопытно. Собственно, я это и имел в виду.
Я должен был отвезти Борова с гитарой в «Бункер», после чего планировал поставить машину возле дома и доехать до «Бункера» на метро, поскольку обещано было пару ящиков водки и фуршет. С Инкой забил стрелу в переходе без 15-ти.
Вышло всё опять по-другому. Ко мне заехал Сталкер, чтоб показать, где сейчас Боров, наскоро курнули на дорожку и поехали. Боров копировал свой последний с Наташей диск у тех самых ребят, которых я принял за его пожилых соседей. Уже сделал 20 копий, и теперь мы ещё часа три придумывали обложку, потом печатали её, вырезали ножницами и вставляли в коробки. 7 копий Боров сделал полных, для своих, и 13 – урезанных, для тех, кому нельзя не дать, но и давать чревато тем, что размножат и не заплатят. И обложки сделал разные, чтоб не путать – для своих строго чёрно-белая, для нужных – то же самое, но на голубом фоне, очень напоминающем туалетную бумагу.
В итоге мы были на «Пушкинской» (пока за гитарой заехали) как раз без 15-ти. Я оставил их сторожить машину, чтоб спуститься в переход, взять Инку, поручить её их заботам, а самому избавиться поскорей от средства передвижения на трезвяках... Инки не было. Я минуты две, три, может, даже пять, тыкался туда-сюда... и поскакал к опаздывающим уже ребятам. Меня дожидался один Сталкер. Объяснив ему ситуацию, я запер машину и опять спустился в переход. Инка сосредоточенно втуляла по мобиле, отработанно воспитывала Филю.
По дороге на «Динамо» она ещё и мне пыталась дать трубку – чтоб я сказал своё слово своему сыну. Что я мог сказать? Хорошо хоть мама сказала, что он нипочём не желает подходить к телефону. Какая пошлость – разведённый папа, руль в одной руке, трубка в другой, лечит по мобиле, уважай нашу мамочку, сынок... Голливуд самого дешёвого пошиба.
-    Ты что, ещё и подниматься собираешься? – спросила Инка.
-    Ну а как, пивка-то взять.
А наверху меня дожидалась Галинка. Я очень натурально опешил, все были очень довольны, как ненаигранно я изобразил, что Филочка как всегда.
Она решила меня навестить, оставив Машу бабушке. С Инкой они сразу, почти без перехода, мур-мур-мур. Обрадовались друг другу.
А ещё у нас, кстати говоря, была Оля. Тоже из Питера, бывшая когда-то жена моего братушки Хаера, уже второй раз приезжает в Москву работать на выставке и вписывается у нас. Не Джа весть что, но разик выебать можно. Чисто чтоб ну хоть какое-то разнообразие любовных соков имело место. А вообще внешность, мне кажется, ориентирована на тех, кому на самом деле нравятся мальчики. Я этого терпеть не могу – причёсочка под дембеля, да ещё и очки (ведь существуют же линзы! нет, они вот спецом). Снять очки – уже ебать в принципе можно. Парик бы нацепить – тогда, может, и вообще... особенно, если бы надеть чулочки на эти болячки... тогда уж и перчатки по плечи... в общем, как прожить без близорукости? А наощупь охуенно – сиськи что надо, попа как орех.
Пришлось и её брать с собою, раз пошла такая гулянка. Я достал всё пиво, что оставалось от упаковки. И поехали, конечно, на тачке.

В «Бункере» в зальчике, где играют группы, довольно тесно набились человек 30 или больше. На стене, перпендикулярной сцене, висел экран, на котором без звука крутились видео Наташиных концертов, а играл их последний альбом, к которому мы вырезали обложки. Вдоль экрана стоял длинный стол с закусками в тарелках и одноразовыми стаканчиками, водкой и газированными запивками. Под экраном на скамейке сидели Сталкер с Ленкой и прочие приближённые, остальные тусовались стоя по другую сторону стола, Боров сидел на полу во главе стола, к нему я сразу и подсел. И стал разливать водку своим герлам и Андрею с Олей.
Ко мне вдруг ринулся Боря. Насколько я его уже знаю, он всегда трезвый и суховато сдержанный, но стоит хоть немного припить – вскрываются просто бездны счастья и желания им поделиться.
А тут и Мыша нарисовался. Оказывается, в предстоящем Рэгги Титанике они участия принимать не будут, а Лысый – предатель, штрейхбрехер и молдаванин. После того, как Оля обошлась с ними осенью, западло что-либо вообще когда-либо с ней иметь. У них есть Умка, и не нужна им никогда никакая Оля.
С Умкой и с её персональным Борей я тоже уже перебросился парой фраз.
Видишь, Наташа, никуда не деться с нашей субмарины – и Оля тут же, как ты ни иронизировала, и Умка, о которой ты всегда высказывалась очень осторожно.
Боря стал рассказывать нам с Галкой, что он первым играл с Наташей, ещё на первой её на родине записи.
Водка уже не стояла на столе, а доставалась по бутылке из сокрытых припасов. Потом совсем кончилась.
Настало время живого звука. Сперва помузицировали Боров со Сталкером, не помню, кто был на барабанах, кажется, Тюхлин. А потом вышла Умка, которая давно уже профи, у которой с ребятами штук, наверно, двести песен давно отрепетированы и много раз со сцены сыграны. Это Оля всегда держит на микрофоне бумажку, на которой написано, что и в какой последовательности она собирается в этот раз исполнить – очень может быть, что Умка в уме тоже всё это держит, но изображает всегда – так... ну, что ещё? может, «всё идёт свои чередом»?.. ребята, о, точно, а давайте сыграем «Всё идёт своим чередом»? всё, поехали...
Я заметил возле сцены танцующую Ленку и присоединился к ней.

Потом мы стояли в переходе на Пушке и пили пиво, а к палатке подошёл мусор с автоматом, и пьяная Галка сказала «Пиф-паф, о-ё-ёй», а мусор обиделся: так, собрались и пошли в машину. Галка продолжала хохотать и причитать то «пиф-паф», то «о-ё-ёёёй» с совсем уж издевательской интонацией, так что мусор совсем осатанел и чуть ли не автоматом стал грозить, что веселило Галку всё больше. К счастью, с нами была Инка, которая взяла мусорка, молоденького мальчика, под локоток, отвела в сторонку и что-то пошептала. Потом мы спросили – денег не давала, и так понял, хотя и намекал, мол, время-то драгоценное служебное на вас потратил...
До Маяка дошли пешком, показывали блокаднице Москву, на мой вкус – можно было легко и до «Динамо» дойти, но Инке было уже пора ловить тачку, а поймав ей, мы, конечно, решили поймать и себе. 100 рублей, я раньше, когда был извозчиком, такие маршруты за 30-40 возил. Для утешения я воображал, что это я везу Наташу – ведь с нею даже и в голову бы не пришло сомневаться, разве нет? вот интересно, почему на Галку и тем более Олю как-то всё же где-то немножко жалко, то есть не то что жалко, но денег у нас всё же не так много, и поневоле приходится думать о приоритетах. По крайней мере, лично на себя я никогда не стал бы тратить 100 рублей на тачку, когда ещё метро работает и ехать две станции. Но тут, конечно, хуля уж, гуляем. И не просто от нехуй делать, а чествуя волшебницу Наташу.

Это было в четверг. В субботу в ЦДХ был фестиваль гармошки имени Вовки Блюзмена, который, возможно, я как всегда не заметил бы, если бы не позвонил Игор из Зелёнки – его, оказывается, лично позвал Гарик и обещал бесплатный проход. И на фесте, между прочим, будет и Федя Трезвяков, это тебе не интересно? Я сразу позвонил Вовке, его не было, поговорил с Тамаркой, она сообщила, что рулит фестом Тимоха, и я сразу понял, что можно не звонить даже больше никому, а просто подходить, поскольку меня Тимоха, понятия не имею, за что, очевидно, заочно, глубочайше уважает, чем неизменно поднимает мою уверенность в себе – у Тимохи-то чутьё есть бесспорно, и уж если уж он во мне что-то чует, значит, потенциально всё же что-то есть...
Днём перед фестом ко мне пришли Андрей с Олей(1) , я занимался тем, что развлекал заночевавшую у нас Женю, читал ей стихи с выражением и показывал фотки. Ребята принесли мадеры, у меня было ещё пиво. На пересадке на «Белорусской» я условился встретиться с ними на кольцевой, чтоб взять вина, у меня-то проход в метро бесплатный, и на эскалаторе услышал: Фил! Индеец, безупречное чутьё на портвейн. Я купил «Херес» (любимой Андреем мадеры не было) и «Алушту». Херес мы выпили прямо в метро – мы с Индейцем выебывались перед молодёжью, а портвейн они, провоцируемые Индейцем, выпили без меня в самом начале сэйшена, поскольку в зал мы просачивались отдельно. Тимофей, увидев меня в обнимку с Индейцем, сразу видно, пьяных уже почти в жопу, изобразил испуганный вид, а на самом деле, возможно, подумал: блядь... господи... ну за что мне такое?.. ну ладно... ладно, слышишь, господи? А нам сказал: так, всё понятно, два билета, больше не могу, ну никак. Два билета он положил на стойку, когда мы были ещё метрах в трёх, приветливо ухмыляющиеся. Билеты мы отдали Андрею с Олей, Индеец пошёл доказывать билетёрше, что он муж Алтуфьевой, а я просто зашёл в гримёрку, привет, Вовка, привет, Ваня, да и пошёл в зал. Фил!!! – заорал мне вслед Вовка, - куда же ты? нельзя же через сцену! но я уже был в зале. Меня сразу позвал Игор, а дальше у меня включился автопилот. Правда, события некоторые помню, но с провалами.
Посидев пару номеров, я пошёл искать свой портвейн, а узнав, что его уже нет, пошёл в палатку за пивом. Палатка оказалась закрыта, пришлось ковылять на другую сторону Садового. Допивая возле входа в ЦДХ пиво, я познакомился с двумя юношами и девушкой, юноши с гитарами. Они приехали из Архангельска специально только на этот фест, а билеты в кассе кончились. Мне успешно удалось изобразить им волшебника, поощряющего их за то, что они такие хорошие – хуй знает откуда, на фест, с гитарами. Секьюрити на входе я легко объяснил положение ребят – пусть хоть через дверь послушают, представьте, откуда ехали. А вот билетёрше объяснить не удалось, более того, даже и меня она пускать не хотела, пришлось пойти в гримёрку и позвать Ваню. Едва оказавшись в зале, я стал безумно плясать. Молодые люди, помогающие билетёрше, меня, конечно, сразу угомонили. Я изображал им – ну посмотрите на сцену, как там рубятся, и посмотрите в зал, как все чинно посиживают, разве это не кажется вам ненормальным? Они резонно возражали: танцуй в «Точке», а здесь ЦДХ, ты, если такой олдовый, не можешь не врубаться.
Тогда я, пройдя через верхний вход, стал плясать наверху. Там меня тоже угомонили, уже более мягко: не можешь не танцевать – танцуй у дверей. Танцевать в тени возле двери мне надоело очень быстро, я вышел, натолкнулся на архангельских ребят и стал приставать к верхней билетёрше: мол, я танцевать больше не буду, но пустите уж ребяток-то, полстраны проехали, чтоб хоть краем глаза. И она пустила. А я пошёл к гримёрке, увидел, что третий вход, обычно закрытый, уже в предвкушении окончания открыли, и стал танцевать как раз под Игорем. Игор потом говорил Галке, что я вёл себя безобразно.
Как только всё закончилось, я вспомнил про Индейца и заспешил домой, пока он не поймал меня и не попросился в гости. На подъёме к метро я догнал Андрея с Олей, а возле метро меня поджидал очередной персонаж – Саныч. Как бы в назидание за то, как я сбежал от Индейца.
Моя Галочка очень такого не любит, но понимает, что таковы уж мужики, иначе у них не бывает. Обязательно мужик, с которым живёшь, должен иногда приволакивать в жилище других в жопу пьяных мужиков, которым некуда деться и негде проспаться. Которые, проспав до половины дня, начнут крутить на продолжение банкета. Ну, Сева, например, это всё-таки Сева, пусть уж перекантуется, если надо человеку. Олди так и на неделю можно заселить. Но вот Вову Орского – на хуй, на хуй. Да и Саныча, хоть он пытается быть музыкантом, тоже.
Саныч проспал до вечера, приезжали Андрей с Олей, Саныч не просыпался. Но когда проснулся, Галочка сразу его выгнала...
Впереди был очередной понедельник.

В среду я на «Уно» и на полнейшем трезвяке, чисто по Джа, посетил сперва бёсдник Индейца, а потом «Ягу» в «Оракуле». Индейца было жалко, за «Ягу» порадовался и пропёрся в полный рост.
В четверг бёсдник был у Галки. У Инки с Севой вообще бёсдник в один день. А у Фили на день позже Боба Марли. Причём существует версия, что Марли родился не в феврале, а в апреле – тогда у Маши на день позже.
В субботу у Лимонова, виртуально. И одновременно 20 дней Наташи. Вот как она умудрилась – ноль два, ноль два, два ноль, ноль три. А 20 дней – Лимоновский юбилей два два ноль два и т.д.

В следующий четверг – «Титаник» в «Точке». Индеец почему-то так и не явился.
В воскресенье я днём у Севы на студии на записи «Марии Хуаниты», а вечером мы в «Форпосте» на Умке. Парфёна в Днепре, рассказал мне Сева, он так и не встретил, и телефоны не отзывались, и вообще хуже гастролей у него никогда ещё не бывало.
И уже весна. Скоро 8 марта.

Сталкер рассказал нам недавно такую версию. Когда Боров бухал у нас с Малышом, он уже знал. Он уже побывал у Наташи. И поехал искать Малыша, а Малыш был у нас.
До дома они не дошли, чуть не подрались по дороге, Боров бросил Малыша в снегах и поехал к Сталкеру. Причём уже сказал ему, но Малыш не поверил.
У Сталкера, проснувшись, они накурились и долго хохотали, а когда попустило, Боров позвал их с Ленкой к Наташе. Открыв её дверь, он сказал: «Чуда не произошло», так и сказал. Оказывается, он даже ключи ей оставил – вдруг всё-таки проснётся? Но чуда не произошло, там такие уже синие ноги... в этом месте Сталкер начинает бороться с рыданиями.

Сталкер с Ленкой называли их – Звери. Типа боров и медведица. Я впервые увидел Наташу на сцене в центре Зверева. Охуевал, как в 17 лет, и даже больше. Даже убежал, как мальчик, не пытаясь пробиться сквозь навалившихся журналюг. А в «Перекрёстке» всё же решился, подойти к Борову, и он привёл меня в гримёрку, и Наташа очень даже оценивающе смерила меня взглядом – а это ещё что за хуйня такая? Ну, ты ж читала уже, там на обложке была фотография... А сколько лет фотографии-то? – спросила Наташа.
Каталась она только на моей копейке, на «Уно» уже только в урне.
Мне необычайно повезло (мне вообще везёт), что я успел увидеть её и трезвую, и даже пьяную – там не то что мы, там конкретное камлание.
Не думаю, что творчество Наташи было бы хуже, если бы она была трезвенницей, скорее наоборот, и не знаю, было бы творчества больше у Индейца, если бы он не пил, но возможно, что и так. Это были бы не Индеец и не Наташа. Не Боров, не Сталкер, не Фил... Живём мы тут. И до лигалайза – как до капитализма в 81-м. Причём т.н. комуняки стали сейчас персонажами «Кукол», зато всякие спецслужбы, тонтон-макуты... ГУЛАГ живёт своей жизнью, что с блеском и демонстрирует мировому сообществу Лимонов. Наташка была одной из ступеней его ракеты. И умудрилась при этом не стать на одну ступень с пидарасами, не вляпаться в их игры.
Может, выпьем?